Воспоминания о великой войне

ВОСПОМИНАНИЯ ВЕТЕРАНОВ

Информация

Описание: Воспоминания о войне.
Такой войны нет в кино.

Цель данной группы:

Сохранение памяти о Великой Отечественной Войны, возможность прикоснуться к тому времени, стать соучастником тех событий. Посмотреть глазами очевидцев, детей, ветеранов, через их воспоминания.

Другое

Действия

2 439 записей Показать все записи

Любимец команды бронекатера медвежонок июль 1944г.

Фото из открытых источников.

Слева направо: Гриша Михайлов — при освобождении Харькова взял в плен фашистского штабиста.

Костя Гавришин — юнга на тральщике, ранен в голову, тонул, спас флаг корабля.

Вова Федоров — партизанил под Смоленском с 12-ти лет. Показать полностью…

Петя Паровов, Саша Старичков — воевал на трёх фронтах, был связным командира полка.

Коля Сенчугов — разминировал минное поле.

Фото из открытых источников.

…Слева на юге видно огромное зарево пожаров — горит Порхов, где безнаказанно хозяйничают гитлеровцы, поджигая жилища, взрывая здания, объекты…
Беру из батальона до взвода добровольцев, больше сибиряков, и на рассвете веду их вперёд, где занялся пожар в ближнем селе.
И только мы появились на окраине, как фрицы на машине бежали из села. Горел один дом, который начали тушить жители. Завидев нас, они выбежали из ближнего леса толпой! Девчата взяли моих ребят в крепчайшие объятия! Целуют, обнимают. Радуются краснощекие новгородки, северные русские красавицы. А я стою здесь же, и ко мне — ни одной!
Потом понял: на мне погоны, и они приняли меня за пленного офицера-немца! Они же не знали, что у нас введены погоны. А у ребят погоны под маскхалатами.

Потом мы обменялись адресами с девчатами: я обещал после войны побывать у них, и тогда моей любимой будет одна из них. Пройдет время, кончится война, я буду проездом в Порхове, но, увы! Не имел адреса ни одной той девушки: утопил полевую сумку с блокнотами, форсируя реку Гаую в Латвии… А жаль.

Наступила вторая половина апреля. Снег сошёл, но земля ещё была промерзшая, ледяная. Однажды на рассвете, чтобы сократить путь к КП батальона, я пошел по открытому месту между шоссе и зарослями кустарника. Вдруг в сантиметре от моего уха с треском прошла пуля вражеского снайпера! Понятно — сейчас еще пуля, и мне конец. Падаю, будто подкошенный! Но вперед головой, что понял запоздало, — надо было назад, по полету пули. Но снайпер оказался малоопытный, этого не учёл и больше не стрелял. Я же целый день пролежал на этом поле. От жестокой стужи, проникавшей от земли, спасался, крутясь в полушубке, но так, чтобы не заметил враг. Этого не заметили и в батальоне, наблюдая за мной. Решили, что убит комбат и к нему нет подхода! А шашек для дымовой завесы не было, вспомнил и я, кусая себе губы от ярости и бессилия. Только стемнело, я броском очутился в окопе. Так, наверное уже во второй десяток раз, костлявая промахнулась косой! Однако, лёжка на ледяной перине обернулась для меня двадцатью днями лечения в медсанбате…

Чувствуется конец войны. Но расслабляться нельзя.
На рассвете 25 декабря 1944 г., в Рождество у немцев, получаю задание взять «языка». Мы с саперами подобрались к проволочным заграждениям противника и, не обнаружив никого по траншеям вправо и влево, спокойно проверили наличие мин, проделали проход в заграждении, куда вошли наши трое штрафников, а за ними прикрытие в 10 автоматчиков.
Вижу, подходит группа подвыпивших немцев, которых конвоируют наши трое разведчиков. Пленные играют на губной гармошке, вразнобой поют и кричат: «Гитлер капут!». Двадцать три немца. Мы наскоро обыскали их на предмет наличия оружия, и я отправил их под конвоем нашей тройки прямо в штаб дивизии.
Через час ребята-разведчики вернулись и сразу явились ко мне в блиндаж. Они гордо показали мне привинченные к гимнастеркам ордена Славы!

Обстановка становится более ясной. У немцев там, где были наши штрафники, есть еще блиндажи, в которых гуляют фрицы-зенитчики. Предлагаю, ибо разведчикам нельзя отдавать приказы, что зачастую делали некоторые недалекие командиры, еще раз пойти и привести пленных из другого блиндажа. Они соглашаются.
Пройдя лес, разведчики вышли снова на обширную поляну, в центре которой стоял танк с открытым люком. Танкисты, которые тоже хорошо отпраздновали Рождество, вовсю храпели. Наши парни, минуя танк, подкрались к блиндажу, откуда слышались гвалт и шум развеселья фрицев, распахнули двери. Старший сержант скомандовал по-немецки: сдаваться, и точка! С поднятыми руками фрицы вышли, минуя свое оружие — винтовки в пирамиде снаружи блиндажа. И, подхватив большую бутыль с ромом, с готовностью направились с нашими в плен!
В этот момент пост в танке очнулся. Они пальнули вслед группе пленных, но промахнулись!

И вот наша геройская тройка снова прибывает на НП дивизии, и с нею 22 «языка»! Спустя час ребята возвратились ко мне в блиндаж, показывают еще по ордену Славы.

Кому бы я ни рассказывал об этом случае — не верят!
День Победы мы встретили под Бухарестом. Война закончилась. Все мои трофеи — бинокль, два комплекта обмундирования, рубашка и несколько кусков мыла. Деньги ещё на фронте сдал в фонд обороны.
Меня пригласили в органы МВД, старшим инспектором по боевой подготовке личного состава краевой милиции. Присвоили звание подполковника милиции. Но эта служба меня не устраивала, и я ушел навсегда от формы и оружия…

Потом был директором совхоза пять лет. Но не нашел общего языка с партийными органами, угнетавшими всю Советскую власть и руководителей предприятий. Я хотел жизнь крестьян поднять. Вдовы фронтовиков с детьми в мазанках жили, как при царе Горохе. Но с райкомом не пошли дела.
Потом был директором Новосибирского творческо-производственного комбината Союза художников РСФСР.

Автор «Записок командира штрафбата» — Сукнев Михаил Иванович (1920-2004 гг.).
Больше трех лет был на передовой, четыре месяца командовал штрафбатом.
Был награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, среди которых медаль «За отвагу» и две медали «За боевые заслуги». Но из своих наград больше всего ценил два ордена Александра Невского.
Он из тех сибиряков, чье участие на фронтах Великой Отечественной имело решающее значение для Победы.

Воспоминания о войне 1941-1945 – реальные

Героические подвиги во время Великой Отечественной войны

Счастливая жизнь полковника Шемякина

Ветеран Великой Отечественной, кавалер 8 орденов Петр Шемякин прошел всю войну. У полковника в отставке по-молодому цепкая, светлая память: он помнит номера всех батальонов и полков, где он воевал, названия всех населенных пунктов, где довелось сражаться и служить. Петр Николаевич разворачивает панораму военной и мирной жизни скупо, почти без подробностей, давая сухие оценки событиям. Его воспоминаний, которые почти все сотканы из перечислений городов, городков, станций, где воевали его части, хватило бы на внушительную брошюру. Мы же попытались извлечь из них щемящие подробности военных лет. Петр Шемякин родом из деревеньки в 50 дворов Вологодской области. Из 12 детей Шемякиных выжили семеро. Но на этом беды Шемякиных не закончились. Семью «схватила» чахотка, и унесла жизни еще пятерых ребятишек. Остались у матери Петр да старшая сестра Мария. А в 35-м году погиб отец. Он работал жестянщиком, и, когда крыл крышу районной больницы, не удержался и сорвался вниз.

Настоящее вологодское масло

Поскольку в семье были проблемы со здоровьем, мать хотела, чтобы Петя поступил в медицинский техникум. Но наперекор материнской воле, сын закончил мясо-молочный техникум в Вологде и приехал работать в свой район. Устроился технологом в райзаводоуправлении, где следил за технологией приготовления масла (того самого, знаменитого, вологодского) и других молочных продуктов на молокозаводах района.

— Кстати, секрет вологодского масла не в какой-то особой технологии его изготовления, а в удивительной траве и луговых цветах, которые едят вологодские коровы, — говорит сегодня полковник Петр Николаевич.

Воспоминания о службе в танковых войсках

Накануне войны, в октябре 1940 года Петра Шемякина призвали в армию, в танковые войска под Псковом. Новобранцев, прибывших в товарных вагонах в Псков, встречали духовым оркестром, затем поселили в казармы, и началась армейская жизнь : курс молодого бойца, строевая подготовка, изучение устава и т.д. А после этого рядового Шемякина назначили в экипаж быстроходного танка «Т-7» наводчиком орудия.

Советский солдат

Война застала Петра Николаевича на службе. Весь полк погрузили на эшелоны и отправили в Карелию. Боевое крещение танкисты приняли в районе станции Алакурти. Тогда наступающих немцев и финнов наши на станцию не пустили и смогли отбросить до границы. Боевой рубеж танкисты «передали» стрелковым частям, а сами направились под Петрозаводск, где шли тяжелые бои .

Здесь воевать на танках было сложнее: если под Алакурти была свободная поляна, где танкам было где развернуться, то под Петрзаводском можно было действовать только вдоль дорог: кругом камни, леса, болота. Немцы обойдут наши части, отрежут. Наши готовят гати, рубят лес, обходят фашистов, отступают.

Снайпер

— В Карелии было две больших беды: фашистские «кукушки» и диверсионные группы, — вспоминает Шемякин. — «Кукушки» — это пулеметчики. Их привязывали на деревьях: они буквально «выкашивали» наших бойцов. А диверсионные группы немцы засылали в расположение наших войск, и они там «вырезали» наши отряды. Так произошло с нашим медсанбатом, после чего эти гады еще и надругались над телами раненых и медсестер.

После боев в Карелии из батальона в 30 танков остался всего один. Танк Петра Шемякина тоже подорвался на мине. «Страшно не было, — вспоминает Петр Николаевич. – Тряхнуло только немножко, но экипаж не пострадал, даже не контузило».

В 1942 началось контрнаступление

На войне были моменты не только тяжелых боев, но и отдыха. Всех танкистов полка, кто остался в живых, в начале 42-го года вывели в Беломорск, где воины смогли расслабиться. В Беломорске работал театр оперетты, и бойцы с удовольствием его посещали: «Сильва», «Марица», «Баядерка»… На некоторые оперетты фронтовики ходили раза по два, а то и больше. Спектакли начинались в 14.00, потом – танцы, и артисты, которые только что играли для бойцов, с ними танцевали.

А в конце марта в составе танковой бригады из 70 «машин» уже командиром танка «Т-34» Петр Шемякин попал под Харьков. Наши свежие части пошли в контрнаступление и отбросили противника на 15-20 км.

— Но потом на этом направлении немцы сосредоточили ударную танковую группировку и дали нам по мозгам, — вспоминает Петр Николаевич.

Пленные немцы

Пришлось долго отступать, и это отступление иногда снится ветерану до сих пор. Родную землю войска покидали вместе с народом, который уходил в эвакуацию. Старики, женщины, дети, которые не хотели оставаться под фашистами, уходили от них со своим нехитрым скарбом. На лошадях, волах, велосипедах, а кто-то просто на себе тащили пожитки. Немцы не щадили ни служивых, ни мирных людей: бомбили и расстреливали с самолетов. Особенно тяжело приходилось на переправах через речки.

— На переправах всегда скапливалось много людей, и фашисты-изверги устраивали на них налеты: бросали бомбы, поливали из пулеметов. Люди бросались врассыпную. Кругом рев, крики ужаса и боли, множество раненых и убитых – страшное дело, — делится Петр Николаевич.

Лейтенант танковых войск

Затем был снова тыл, откуда танковую бригаду Петра Шемякина перебросили через Дон навстречу врагу. Поначалу мы наступали, но Гитлер послал на прорыв огромную армию Гудериана, и нашим танкистам приходилось отражать по 5-6 контратак за день. Пришлось отходить обратно к Дону. Из 70 танков бригады осталось три, в том числе «КВ» («Клим Ворошилов») Петра Шемякина. Но и эти танки протянули недолго: в одном из боев подбили и боевую машину Петра Николаевича. У механика-водителя оторвало ступню, легко ранили радиста-пулеметчика. Танкисты вылезли через десантный люк, вытащили раненых. Шемякин выходил последним. В танке оставался один снаряд, капитан экипажа выпустил его по фашистам, включил первую передачу и направил свой пустой танк в сторону гитлеровцев.

Торжественный парад

Овражистым берегом Дона вместе с ранеными экипаж Петра Шемякина отходил к реке. Но с ранеными Дон не переплывешь. На берегу нашли деревянные сани, оторвали у них металлические полозья, погрузили раненых на сани, и, пристроившись сбоку, поплыли через Дон к своим.

За эти бои Петру Шемякину присвоили звание старшего лейтенанта и наградили первым боевым орденом – орденом Красной Звезды.

Пятерых младших офицеров танковой бригады, не получивших в свое время военного образования, в том числе Петра Шемякина, в марте 42-го направили в г. Горький на курсы переподготовки. Здесь курсанты изучали военную технику, в том числе немецкую. Все преподаватели прошли через фронт, многие имели ранения и ходили с палочками.

Читать еще: Можно ли в пост есть кальмаров

После боя

Жил Петр Николаевич в это время на Автозаводе, и здесь же познакомился с будущей супругой, гуляя по Стригинскому бору.

Какая нелепая смерть

За плечами Петра Шемякина и взятие Житомира (тогда он был уже командиром танкового взвода), и Висло-Одерская операция. Кстати, в последней он участвовал в качестве помощника начальника штаба полка по разведке.

Петр Николаевич руководил разведвзводом, но это не избавляло его от участия в боях. Вместе с разведчиками он на лодке переправился на другой берег Вислы, и удерживал плацдарм, с которого их хотели вышибить немцы.

За родину

К этому периоду относятся воспоминания о нелепой смерти комполка кавалеристов. Вообще о кавалеристах у Петра Шемякина осталось воспоминание, как о франтах, которые любили погулять и выпить. На захваченной территории стоял эшелон с техническим спиртом. Чтобы русский человек не отравился, командование велело эти цистерны расстрелять. Но кавалеристы черпали спирт из луж и пили. Этим техническим спиртом повар напоил командира полка. Незадолго до трагического обеда кавалерист позвонил Шемякину и пригласил с ним отобедать. Петр Николаевич извинился и отказался, сославшись на то, что уже покушал.

Окупанты

А через некоторое время позвонил начштаба, попросив бронетранспортер: комполка ослеп, и его нужно отправить в лазарет. Фронтовика не смогли выходить и профессиональные медики: в лазарете он скончался.

Солдат в военное и мирное время

Войну Петр Николаевич завершил в Праге, но после фронта связал свою жизнь с армией. Военную карьеру закончил облвоенкомом в Караганде в чине полковника. А после демобилизации уехал на родину жены, в Горький.

— На жизнь я не жалуюсь, — говорит бывший фронтовик. – У меня трое детей, шесть внуков, восемь правнуков. Двое внуков от старшей дочери – Настя и Тимур – кандидаты биологических наук. Кстати, Тимур сейчас работает в институте в Америке. А одна из внучек – студентка 4-го курса Медакадемии. Ей, надеюсь, удастся воплотить мечту моей мамы, чтобы в семье был медик.

ВИДЕО: Великая Отечественная война 1941 год! Цветные кадры!

Воспоминания о великой войне

ВОСПОМИНАНИЯ ВЕТЕРАНОВ

Информация

Описание: Воспоминания о войне.
Такой войны нет в кино.

Цель данной группы:

Другое

Действия

2 439 записей Показать все записи

Любимец команды бронекатера медвежонок июль 1944г.

Фото из открытых источников.

Слева направо: Гриша Михайлов — при освобождении Харькова взял в плен фашистского штабиста.

Костя Гавришин — юнга на тральщике, ранен в голову, тонул, спас флаг корабля.

Вова Федоров — партизанил под Смоленском с 12-ти лет. Показать полностью…

Петя Паровов, Саша Старичков — воевал на трёх фронтах, был связным командира полка.

Коля Сенчугов — разминировал минное поле.

Фото из открытых источников.

«Память поколений»: 9 поразительных картин, хранящих воспоминания о Великой Отечественной войне

4 ноября в Центральном выставочном зале «Манеж» открылась экспозиция «Память поколений: Великая Отечественная война в изобразительном искусстве». Около 150 картин и скульптур из 34 городов России впервые выставляются в едином собрании в центре Москвы, объединенные общей идеей — сохранением исторической памяти о тяжелых годах войны 1941–1945 годов. «Фома» подготовил подборку из девяти удивительных полотен, представленных в Манеже.

1. Аркадий Пластов, «Фашист пролетел», 1942 г.

Аркадий Пластов, советский живописец и народный художник СССР, в юности был тесно связан с православным искусством. Будучи сыном потомственных иконописцев, которые видели в мальчике будущего священника, Пластов закончил духовное училище и долгое время помогал отцу расписывать храмы, что позже вспоминал с особым теплом. Юношеские впечатления во многом определили его будущую карьеру. Именно в это время он сказал себе: «Буду живописцем и никем больше».

Одна из главных тем в творчестве художника — сельская жизнь. В 1917 году он создает множество пейзажей и портретов односельчан в своей родной деревне Прислониха Симбирской губернии, куда возвращается после учебы в Москве. Однако в начале войны атмосферу мирного деревенского быта сменяет ощущение трагедии, которая врывается в привычную, размеренную жизнь. На картине «Фашист пролетел» художник словно маскирует смерть идиллическим пейзажем. Сначала может показаться, что мальчик прилег отдохнуть, а животные пасутся или спят невдалеке. Только когда мы видим еле заметный улетающий истребитель, становится ясно: случилась беда. Рядом с головой пастушка не ярко-красный цветок — это кровь, которая течет из пробитого черепа. Несколько коров тоже мертвы, а собака жалобно воет рядом с неподвижным телом хозяина.

Картина повлияла не только на развитие советской живописи, но и, возможно, на ход мировой истории. В 1943 году по распоряжению Сталина полотно привезли на Тегеранскую конференцию и повесили напротив тех мест, где во время переговоров сидели Черчилль и Рузвельт. Результатом встречи стало открытие «второго фронта», и существует предположение: на решение британского и американского лидеров повлияли не только социально-политические факторы, но и картина Аркадия Пластова «Фашист пролетел».

2. Юрий Пименов, «Фронтовая дорога», 1944 г.

Главное произведение Юрия Пименова эпохи соцреализма — картина «Новая Москва», написанная за 4 года до начала Великой Отечественной войны. Ее сюжет прост: девушка в легком летнем платье за рулем машины проезжает по цветущей Москве, которая к 1937 году украшается новыми постройками в стиле сталинского ампира. Картина передает ощущение беспечности и радости.

Спустя 7 лет, в 1944 году, Пименов создает новую картину, повторяющую сюжет первой, но совсем с другим настроением. Девушка сменила легкое платье на шинель, справа от нее сидит солдат в каске, а вместо летнего московского пейзажа — испещренная следами шин, покрытая лужами и грязью дорога, вдали угадываются силуэты полуразрушенных зданий. На обочинах застыли разбитые танки, и новые силы Красной армии в грузовиках направляются на фронт. По этой дороге зрителю вместе с героиней картины предлагается следовать в Берлин, к победе.

3. Павел Корин, «Александр Невский» 1942 г.

В 1942 году Комитет по делам культуры заказывает Павлу Корину большое полотно, посвященное князю Александру Невскому. Тема оказалась близка художнику. Одной из главных работ, которую он так и не успел создать, должна была стать картина под названием «Реквием», или «Русь уходящая», на которой художник намеревался изобразить, по его словам, «последний парад» Русской Православной Церкви. Один из эскизов все же стал частью завершенного произведения: священномученик Федор (Богорояаленский) появился на триптихе «Александр Невский» в образе юноши. От священнического облачения остался только уменьшенный наперсный крест.

Несмотря на отношение советской власти к религиозной теме, Корин вносит в картину образы, связанные с Церковью. Мы видим образ Спаса Нерукотворного на знамени русского воинства, и величественный храм на заднем плане, и огромную икону одного из самых почитаемых русский святых — Николая Чудотворца. Избрав формат триптиха, Корин сознательно обращается к деисусному чину иконы.

Сохранились свидетельства, что солдаты возили с собой небольшие репродукции картины, размещали их в окопах и землянках.

4. Александр Лактионов, «Письмо с фронта» 1947 г.

Читать еще: Великие родительские субботы

В 1944 году художник Александр Лактионов вместе с семьей переехал из города Самарканда, где жил в эвакуации, в Загорск, современный Сергиев Посад. Там ему удалось найти необычное временное жилье. Бойницу для пушки в монастырской стене некогда перестроили в келью — туда-то и заселился художник с семьей.

Сюжет картины «Письмо с фронта» был буквально «подарен» Лактионову самим монастырем. Неподалеку от обители художник случайно встретил раненого солдата. Тот искал адрес, по которому нужно было доставить фронтовое письмо. Лактионов решил сам проводить его, таким образом став свидетелем события, которое легло в основу картины.

Картина была написана спустя четыре года. Художник стремился передать подлинные, искренние эмоции от весточки с фронта. Именно поэтому позировать для картины он попросил близких людей: дочь, сына, тетушку, Виктора Нифонтова, художника и друга, с которого был написан солдат, и приятельницу из Загорска.

Картина снискала огромную славу: ее печатали на марках, открытках, в журналах и учебниках. Уже через два года после написания картина была удостоена Сталинской премии I степени — по сути, высшей награды, которую мог получить художник того времени.

5. Михаил Хмелько, «Триумф победившей Родины», 1949 г.

Сюжетный центр картины «Триумф победившей Родины» составляет знаменитый Парад Победы 24 июня 1945 года, в котором приняло участие около 35 тысяч человек. Кульминацией стало низвержение вражеских знамен к ногам военачальников, полководцев-победителей. Одним из важных военных трофеев стало древко штандарта 1-й танковой дивизии СС «Адольф Гитлер».

6. Федор Богородский, «Слава павшим героям», 1945 г.

Некоторые исследователи отмечают в картине советского художника Федора Богородского «Слава павшим героям» параллели с подвигом Христа. Тема спасения мира ценой собственной жизни удивительным образом переплетается с евангельскими событиями.

Художник создает картину, опираясь на канонический сюжет положения Христа во гроб. Деревянные носилки, на которых лежит умерший солдат, напоминают крест. Мать, которая склонилась над ним, ассоциируется с оплакивающей своего Сына Богородицей. Вместо участвовавших в погребении учеников Христа, Иосифа и Никодима — боевые товарищи, которые молчанием чтят память погибшего друга.

7. Борис Неменский, «Безымянная высота», 1960 г.

В 60-е годы в советской живописи происходят перемены: художники переходят к честному, беспристрастному, порой жесткому взгляду на действительность. Параллельно развивается знаменитая «лейтенантская» проза фронтовиков Юрия Бондарева, Василя Быкова, Булата Окуджавы, которые предельно правдиво показали войну без ненужного пафоса, с самого близкого расстояния, .

Одна из работ, которая вызвала споры в культурном сообществе, — «Безымянная высота» Бориса Неменского. Картина написана по личным военным воспоминаниям. «Я шел пешком, с полной выкладкой солдата-художника. Шел долго, устал. И сел на торчащий из-под снега то ли камень, то ли пенек пожевать сухарь и дать ногам отдохнуть. Неожиданно заметил, что поземка прямо подо мной колышет траву. Но трава зимой не мягкая, колыхаться от легкого ветра не может. Всмотрелся, встал. Оказалось, что я сижу на мертвом немецком солдате — почти полностью занесенном. Колыхались рыжеватые волосы…». Рядом с солдатом он увидел двух мертвых мальчиков: один из них был русский, другой немец.

Воспоминание долго не давало покоя художнику, но только в 1960 году Неменский создает первый вариант картины «Безымянная высота», представленный на выставке. Положение тела русского мальчика напоминает позу распятого Христа: подогнутые колени, вытянутая рука. На фоне мертвых тел выбиваются из земли редкие первоцветы, символизируя жизнь. Само название картины соотносится с ее идеей. Безымянная высота — это битва не за что-то конкретное, а случайная встреча на одном из бесконечных холмов, которая унесла две молодые жизни.

Впоследствии художник постоянно возвращался к этому сюжету: существуют пять вариантов картины, последний из которых получил название «Это мы, Господи!».

8. Михаил Савицкий, «Поле», 1973 г.

Михаил Савицкий ушел на фронт девятнидцатилетним. Он оборонял Севастополья все 250 дней, пока город держался. Когда Севастополь был взят, он попал в плен, прошел через 3 концлагеря: Дюссельдорф, Бухенвальд, Дахау.

Художественное образование получил после демобилизации из армии. Большую часть работ художника составляют картины военной тематики. Одна из наиболее выдающихся работ — «Поле», написанная в 1973 году. Название подразумевает двойственность изображаемого: с одной стороны, это поле жатвы, где колосятся хлеба, а с другой стороны, это поле военных действий. Багровое небо символизирует пожары, которые постоянно вспыхивали на полях, подожженных или немецкими военными, чтобы голод помогал им в борьбе с Красной Армией, или советскими людьми, чтобы урожай не доставался врагу.

Искусствоведы отмечают ярко выраженные христианские мотивы, которые проявлялись в разных работах на протяжении всего творческого пути художника. Золото колосьев неслучайно находится в цветовом сочетании с образами советских солдат. Очевидна аллюзия на слова Христа: «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода». Теми семенами, которые падают в поле и, умирая, приносят новый урожай, становятся жизни советских солдат. Они жертвуют собой ради последующих поколений.

9. Александр Виноградов и Владимир Дубосарский «За отвагу» 2014 г.

Картина «За отвагу» представляет собой громадное произведение и по смысловой насыщенности, и по своему фактическому размеру. Главными героями монументального полотна являются, как их называли сами художники, «праведники русской земли», то есть русские люди, воевавшие в Великой Отечественной войне.

Пейзаж перекликается с темой райского сада: цветущая природа, светлое небо, река, которая, согласно книге Бытия, вытекает из рая и разделяется на четыре рукава. Картина напоминает о том, что победа творилась обычными людьми, которых после войны ждала зрелость и старость, но которые благодаря своим внутренним качествам стали героями, поставив на кон собственные жизни.

Выставка проходит с 4 ноября по 8 декабря 2020 года.

Адрес: Москва, Манежная площадь, 1.

Часы работы: в будни и выходные дни 10:00—21:00.

Организаторы выставки: Патриарший совет по культуре, Правительство Москвы, Министерство культуры Российской Федерации, исторический парк «Россия — Моя история», Российское военно-историческое общество.

Воспоминания о Великой Отечественной Войне — оцифрованный дневник фронтовика

Справа, в нижнем ряду мой дед — Леонид Петрович Белоглазов. Старший лейтенант, участвовавший в великой отечественной до последнего 45 года.

Прошел Волховский, Ленинградский, Калининский, 1-2-3 Прибалтийские, 1-2 Белорусские фронты.
Участвовал в защите Ленинграда; освобождении городов Остров, Псков, Новгород, Рига, Варшава, Гаудзянц; взятии городов Кенингзберг, Олива, Гдыня, Данциг, Франкфурт на Одере, Берлин и многих других.

Уже намного позже, на пенсии, в свободное время решил оставить потомкам свои воспоминания о пережитых на войне годах. По объему воспоминаний набралось на довольно большой рассказ.
Потихоньку рукопись буду переводить в электронный вид и выкладывать в сеть.

«Воспоминаний о войне много.
Сейчас они удерживаются у меня в памяти ни связаны ни с местом ни со временем – как отдельные картинки далекого прошлого.
Я теперь не найду уже дороги в большинство мест, где воевал.
Наверное запомнилось самое яркое, необыкновенное, чего я уже не забуду до конца своих дней.»

— 1 —
В школе № 11 я учился, начиная с года 32-34, с 4 класса. Находилась она тогда по ул. Куйбышева в здании нынешнего Университета. Началась война 1941 года…
Большинство из нас (ребят 10 В класса) обивали пороги райкомов комсомола и военкоматов, досаждая просьбами послать нас на фронт.
Мне и моим одноклассникам Вите Рыбакову и Лёве Лебедеву повезло. В октябре 41г. Нам предложили в Октябрьском РВК написать заявления. Жили мы в ту пору по ул. Кузнечная (Сини Морозовой) № 169, копр. 4 (ныне на этом месте стоит школа).
Нас направили в артиллерийское училище в Сухой Лог. В то время туда было эвакуировано училище из Одессы (О.А.У)
В училище всё было необычно: и солдатская форма с черными петлицами и дисциплина и сами занятия на классных полигонах и в поле.
С фронта и из госпиталей приезжали офицеры солдаты, которые уже понюхали немецкого пороха.
Их рассказы о поражениях нашей армии мы воспринимали как-то не доверчиво:
«Какой может быть успех на фронте, когда нас там нет…»
23 февраля 42 г. мы приняли присягу. Здесь же в училище я вступил в комсомол. Дали мне комсомольский билет — картонные корочки без фотографии, но с печатью.
Выпустилисль мы все трое (я, Виктор, Лёня) где-то в июне месяце в звании лейтенантов.
Весь наш выпуск выстроили на плацу и зачитали приказ о назначении. Виктор направлялся под Москву, Лебедев и я на Волховский фронт. Забегая вперед скажу, что вернулось домой после войны нас меньшая половина выпуска.
Виктору Рыбакову уже на берлинском направлении в 45г. оторвало правую руку. Возвратился он калекой и в 70 г.г. умер.
Судьба Лебедева мне не известна до сих пор.
Мне же за время войны посчастливилось пройти Волховский, Ленинградский, Калининский, 1-2-3 Прибалтийские, 1-2 Белорусские фронты.
Я участвовал в защите Ленинграда; освобождении городов Остров, Псков, Новгород, Рига, Варшава, Гаудзянц; взятии городов Кенингзберг, Олива, Гдыня, Данциг, Франкфурт на Одере, Берлин и многих других.
Во время войны я воевал командиров взвода управления артиллерийской батарей. Все время находился или на НП или в передних траншеях. В обороне мы не стояли практически, а находились в наступлении. И наша бригада относилась к РГК и называлась бригада прорыва. Я уже всех не помню, но очень много погибло нашего брата.
Сам я был контужен (под ногами разорвался тяжелый снаряд) и ранен.
Ранение произошло 27.03.44г. под дер. Волки (под Псковом) на берегу речки Малая Лобянка.
С осколком от мины мне занесло кусок шерсти от полушубка. Рану залечили, он она вскоре открылась. Только в январе 46г. мне сделали операцию в ВОСХИТО уже после демобилизации.
С единственным одноклассником, с которым мне довелось встретиться на фронте это был Соколкин. Встретились мы с ним осенним солнечным днем в лесу под Новгородом.
В последствии не раз я навещал его в блиндаже. Мы сидели на нарах и вспоминали наших товарищей и девчат. Он был рядовой солдат-радист.
Солдатская жизнь не постоянна и особенно во время войны. Вскоре мы расстались — нас перевели на другой участок фронта………..Он не вернулся с войны…
Кто-то из наших соучеников впоследствии говорил, что он застрелился. У него сгорела станция и он побоялся ответственности. В то время ему было 19 лет. Это был высокий. Стройный, чернявый, молчаливый и очень честный парень.

— 2 –
Воспоминаний о войне много..
Сейчас они удерживаются у меня в памяти ни связаны ни с местом ни со временем – как отдельные картинки далекого прошлого.
Я теперь не найду уже дороги в большинство ест, где воевал.
Наверное запомнилось самое яркое, необыкновенное, чего я уже не забуду до конца своих дней.
Вот дер. Тортолово (Волховский фронт) . Лето. Жара. Мучит жажда. Я ползу через камыш к реке. Идет бой. В коричневой воде болотной реки отражается знойное небо. Я жадно пью теплую воду, зачерпнув ее каской и чувствую как живот надувается всё больше и больше.
А когда полез назад, то в 2х метрах от того места где я пил, увидел труп немца. Он был убит не сегодня…Видимо тоже полз напиться воды. Меня мутит и рвет..
А Вт, после боя зимой наша усталая бригада расположилась в сосновом лесу на отдых. Походные кухни дали в котелки каждому горячу пшенную кашу. Мы едим…и вдруг…из леса выходят немцы…
Они идут во всем немецком обмундировании строем по два, но у каждого из них на фуражке приклеена матерчатая красная полоска (маскировка под наши пейзажи). На груди автоматы Шмайсера. Они явно рассчитывали на русскую беспечность. Идут четко, смело, нахально, прямо через наше расположение. Прошли. Никто их не остановил.
Меня до сих пор мучит совесть – ведь я был уверен, что это немцы, а не партизаны. Почему же я тогда не выскочил вперед и не крикнул: «Halt!»?
… А потом всё таки думаю, что я бы получил первую пулю, а немцы разбежались невредимыми – мы были совершенно не подготовлены к приему этих «гостей».
А совесть всё таки мучит.
А вот 10 сентября 42г. Немец в 4 часа утра начал артподготовку. Все кипит как в котле. Затыкаем от ужаса уши.
За биндажем трупы, лошади с распущенными кишками. Высунуть носа нельзя. Одно спасение – накаты. С потолка сыплется земля, всё трясется, как во время землетрясения. Пробирает понос. Оправляемся в каску и выбрасываем за дверь… Немцы наступают… Духота…
Кое кто не выдерживает…выскакивает из блиндажа и бежит в болото. Выскочил и Паращенко с ручным пулеметом…
Я выбегаю последним – мне не было так страшно, как другим – я просто не понимал – мне такое встретилось впервые…
Я тоже побежал туда, куда бегут все. Но уже никого не было. Вдруг среди багульника я натолкнулся на Паращенко. Он лежал навзничь. Рядом с ним был его ручной пулемет Дегтярёва.
Пробегая мимо, я заметил, как у него стекленеют глаза.
Это был первый погибший солдат моего взвода.
А вот бугор… Наши пушки СУ-100. Тоже лето, или вернее осень. Только что кончился бой. СУ-100 еще горят. Из их люков свисают наши танкисты. Телогрейки на них дымятся…
Мы озираемся, и каждое мгновение готовы встретить врага…и т.д. и т.п.

Читать еще: Начало пасхального поста в 2019

— 3 –
Киргиши
Есть трижды проклятое место на р. Волхов – станция и город «Киргиши»
До сих пор там в болоте стоит мертвый лес, без единого листочка. Его можно видать, когда едешь по ж.д. из Москвы в Ленинград. Он высох потому, что его стволы изрешечены пулями и осколками.
До сиз пор местные жители опасаются мин ходить за грибами. И до сих пор в своих огородах выкапывают то проржавевший пулемет, то винтовку, то каску, то кости неизвестного солдата.
Небольшой плацдарм на р. Волхов под Киргишами в 42 г. обстреляли 2 армии (кажется 4 и 58)
Шли очень тяжелые кровопролитные бои, именуемые боями местного назначения. Армии несли колоссальные потери, но не сдавали позиций.
Летом многие километры ветер нес сладковатый запах от гниющих трупов. На болотистой нейтральной полосе стояли всосанные в землю танки, и от башен этих танков было что-то наподобие зимних горок (которые делают детям для катания) только не из снега, а из трупов.
Это раненные (наши и немцы) сползались, ища защиты у подбитых бронированных чудовищ, и там погибали.
Киргиши представлял собой настоящий ад.
Даже ходила на фронте побасенка: «Кто не был под Киргишами, тот не видел войны»
Там на немецкой стороне была роща.
Мы дали ей кодовое название «Слон». Кажется, на карте она весьма отдаленно напоминала слона.
Вот с этой рощей у меня связано очень неприятное воспоминание. Ее то и не могли взять эти две армии. А она, видимо, имела большое тактическое значение. Под Киргиши я попал после мытарств в 5 запасном полку совсем «желторотым» лейтенантом.
Как-то меня вызвал к себе комиссар.
Он сказал: «Ты комсомолец. Твои солдаты все как один подписались добровольцами брать рощу «Слон» Стыдно командиру отставать от своих солдат». И я ответил: «Пишите и меня».
А потом, как я узнал, он вызывал по одному солдату из моего взвода и говорил каждому: «Ваш командир молодой, ему всего 19 лет, но он комсомолец. Он записался добровольцем брать рощу «Слон».А как Вы? Стыдно солдатам бросать своего командира». И все мои солдаты отвечали: «Ну что ж, пишите»
Я до сих пор не пойму, зачем нужно было нас так обманывать. В то время мы все были одинаковы и пошли бы и так…
Наступление было назначено на следующий день.
Всех нас, добровольцев, вывели на опушку леса. Впереди было болото, а за болотом высотка, где сидели немцы и злополучная роща «Слон».
До 12 часов мы ожидали нашей артподготовки. Не дождались.
Противник изредка обстреливал нас снарядами, но в болоте это было мало действенно. Снаряд глубоко уходил в торф и там рвался, не давая осколков – получался камуфлет.
Где-то в час дня нас подняли в цепи, и повели молчком в атаку.
Было несколько похоже на психическую атаку в кинокартине «Чапаев».
Почему-то в это время мне вспомнилась именно она.
Я шел с винтовкой наперевес (в то время мы еще не все штыки повыкидывали). Посмотрю направо, посмотрю налево, и душа радуется – идет цепь, колеблется, ощетинившись штыками: «Сейчас мы завоюем весь мир».
Было нисколько не страшно. Наоборот, чувствовалась какая то приподнятость, энергия, гордость. Да так и вошли в немецкие траншеи без единого выстрела – заняли высоту и рощу «Слон».
В немецких траншеях было два «фрица», оставленных для охраны позиций, которые играли в блиндаже в карты, нас не заметил, и которых мы взяли в плен.
Остальные ушли в баню.
Видимо немцы не ожидали такой дерзости от русских – атака среди бела дня и безо всякой артиллерийской подготовки

Я не могу описать, что творилось, когда враг очухался…
Мы бежали с высоты, устилая своими телами нейтральную полосу. С неба буквально шел шквальный ливень снарядов и мин. Со всех сторон автоматные очереди сливались в один общий гул. Все смешались. Мы перестали соображать, что твориться, где свои, где чужие.
Только под утро по какой-то дренажной канаве, почти вплавь, весь в болотной жиже, без винтовки и каски я, шатаясь от усталости в почти бессознательном состоянии выполз к своим на опушку леса.
Из многих-многих мне очень повезло – я остался жив.
Роща «Слон» так и не была взята. Она находилась у немцев, пока наши войска обходным маневром не создали им угрозу окружения и не заставили отойти. Но это случилось уже много позднее – году в 43 или даже в 44.

«Мы все боялись смерти, но шли в бой». Воспоминания ветерана о войне

Алексей Сергеевич — один из немногих оставшихся ветеранов, кто прошёл войну с первого до последнего дня. Ему 95 лет, о боях он всё помнит в деталях. Как сражались до победного, как погибали товарищи, как ждали дома родные…

Карта Победы

Екатерина Евсеева, «АиФ в Твери»: Алексей Сергеевич, вам было девятнадцать, когда началась война. Каким был этот день?

Алексей Агафонов: Тогда я уже несколько месяцев служил в армии. 22 июня 1941 года наша часть находилась в лагере, в бобруйских лесах Белоруссии. День был солнечным, мы играли в волейбол, как вдруг в 12 часов по радио выступил Молотов и сообщил о нападении Германии на Советский Союз. По его тону было понятно, что он очень встревожен. Тотчас же нам приказали разобрать палатки и копать окопы. К вечеру мы уже увидели в небе немецкие самолёты. Объявление о войне не стало для нас неожиданным. На политзанятиях говорили о том, что это неизбежно. Однако мы были уверены, что не пройдёт и года, как вернёмся с победой.

Служил я в артиллерии разведчиком-топографистом. С помощью специальных звуковых приборов мне нужно было засечь координаты противника. Ответственность огромная: малейшая ошибка грозила нашему полку неминуемой гибелью. Первые месяцы войны были крайне тяжёлыми, техники не хватало. С осени 41-го до весны 42-го воевал под Москвой. Зимой 1943 года полк перекинули под Ленинград. Перед нами поставили сложнейшую задачу — отбить часть суши вдоль Ладожского озера, чтобы подобраться к блокадному городу. Бой дался с большими потерями: сражались в суровые морозы, немец не сдавался, много наших ребят тогда сложили головы. И всё же за десять дней мы сумели отвоевать 30 километров берега.

Одним из главных боёв в моей жизни стала Курская битва. Готовиться к схватке начали заранее. Я почти не спал, все ночи проводил в разведке, собирал сведения, рассчитывал огневые позиции. Бой длился 50 дней. Именно под Курском, разгромив врага, мы получили второе дыхание. Потом было форсирование Днепра, освобождение Киева, Житомира, Львова, Польши, Берлина. Всю войну я вёл карту, на которой отмечал свой боевой путь. Она до сих пор у меня сохранилась.

— Что было самым страшным?

— Терять друзей. На моих глазах гибли многие: в боях, при обстрелах, при форсировании Днепра. Это навсегда врезается в память. Однажды мы отправились с товарищем на задание и наткнулись на мину. Его разбросало по земле, а мне только ногу задело. Остановиться, чтобы попрощаться с ним, было нельзя. На сердце будто камень висел, но шёл дальше — выполнять задачу. Ещё одно страшное воспоминание — налёт авиации. В Польше нас обнаружил немец и с воздуха начал скидывать бомбы. Жуткое ощущение — лежишь на земле и смотришь, как летят снаряды. Кажется, каждая бомба — твоя, а поделать ничего не можешь. Меня судьба на войне уберегла, но навсегда остались шрамы на сердце от горьких воспоминаний. Знаете строки: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне»? Так и есть. Мы все боялись смерти, но шли в бой. За Родину, за наших жён и матерей.

Все ликовали

— Я ещё воевал. Мы с бригадой освобождали Прагу, для нас война закончилась 11 мая. Никогда больше не видел такого ликования, как в тот день в Чехии. Все кругом обнимались, целовались. Помню, как ехали с товарищами на машине, и к нам неожиданно запрыгнула местная девушка. Хотела показать, как выглядит свободная Прага. На улицах бушевал праздник.

— Что вас поддерживало в тяжелейших испытаниях?

— Каждый солдат был чьим-то сыном, братом, любимым, отцом. Нас согревали весточки от родных. Казалось, они даже пахнут домом. Меня остались ждать мать, сёстры и подруга Валя. С мамой я переписывался нечасто. Знаете, по молодости не так ценишь родителей! Черкнёшь пару строк, отправишь денежку, что нам выдавали на фронте, да и всё. А вот с Валей всё время отправляли друг другу открытки. Познакомились мы с ней за два года до войны. Меня тогда взяли учителем математики в неполную среднюю школу в Узловом районе Тульской области. Валя там преподавала немецкий язык. Жених из меня был незавидный. Одни портки да пиджачок весь год носил, денег в семье на новую одёжку не было. В школе мне платили 45 рублей, из них тридцать высчитывали за обеды, ещё десять рублей отдавал матери. Нас у неё было шестеро, отец рано умер. И всё же Вале я приглянулся. Мы начали общаться как коллеги.

Война нас сплотила. Я написал ей первым, она ответила. Завязалась переписка. Мы долго общались на «вы» и только в конце войны перешли на «ты». Это были письма, полные доброты, заботы и тепла. Валя меня очень поддерживала. Чем ближе становилась победа, тем больше я понимал, что эта девушка дана мне неспроста. Однако одно письмо чуть нас не поссорило. После окончания боёв я не сразу вернулся домой, остался ещё служить. Валя мне написала: «Алёша, поздравляю с победой». Слова начеркала карандашом на тетрадном листе. А я возьми да и напиши ручкой поверх её букв, что очень рад, от души благодарю и крепко целую. Валю это обидело. В ответ она прислала: «Сегодня получила твою резолюцию на поздравительной телеграмме. У тебя что, не было бумаги? Не поверю. Не верю и в искренность твоей благодарности… Отсутствие обратного адреса на твоём конверте, видимо, тоже имеет значение? Может, напишешь, что это за водевиль? Извини за сухость тона, твой непокорный друг Валя».

Отпуск мне дали только 13 августа 1945 года. Сразу поехал домой, чтобы навестить родных и увидеться с Валей. Помню, подошёл к её дому, и меня такой мандраж охватил, что не решался постучать в дверь. Сел на лавочку напротив окон. Думаю: вдруг сама увидит? Нет, тишина. Снова пошёл к крыльцу. Постучал, и Валя сразу открыла. Мы крепко обнялись, но не целовались. Как-то не положено было. С того дня мы вместе прожили 59 лет.

Цените мир!

— Не обделены ли сегодня ветераны вниманием?

— По сравнению с тем, что было двадцать лет назад, отношение к нам изменилось. У ветеранов хорошие пенсии, каждый год в День Победы получаем много писем и открыток с приятными словами. В марте мне исполнилось 95 лет. Столько поздравлений пришло! Глава Твери Александр Корзин лично встретился со мной. Такой большой букет роз подарил! Цветы простояли долго, аромат на всю комнату был. Конечно, есть моменты, которые огорчают. Например, льготных лекарств не всегда хватает. Но я не привык жаловаться. Тем более, радует, что 9 Мая всегда отмечается как главный праздник страны.

— Как считаете, способны ли нынешние молодые люди на такие подвиги, как вы в своё время?

— Сегодня часто ругают молодёжь. Но я не верю в потерянное поколение. До сих пор хожу в школу, веду уроки мужества. Некоторым ребятам это не очень интересно, а другие внимательно слушают. Но так было всегда. Думаю, если понадобится, большинство всё равно пойдут защищать страну. Вот только не дай бог вам, детки, такой судьбы! Пусть мы, ветераны, останемся единственными участниками и свидетелями столь тяжёлых событий, а вы лишь читайте о них. Война — это страшно. Цените и берегите мирное время!